Глава 1
Широкая белая яхта «Кассандра», покачиваясь на едва заметной зыби, была единственным источником света в бархатной тьме ночи. Ее палуба, застеленная мягкими матрасами и брошенными шелковыми подушками, напоминала логово сирены.
В центре этого великолепия была она — Карина. Ее тело, загорелое и ухоженное, было облачено в ничто — короткий шифоновый халатик красного цвета, который скорее намекал, чем скрывал. Полы халата распахнулись, открывая длинные ноги и плоский живот, а тонкая ткань остро обрисовывала высокую, упругую грудь. Она полулежала на подушках, как султанша, наблюдая за двумя своими львами. В одной руке она лениво вращала бокал с шампанским, пузырьки которого поднимались к золотому ободу, как крошечные жемчужины.
Марк, ее главный любовник, был воплощением уверенности. Высокий, с грудью колесом и густыми темными волосами, он развалился в кресле напротив, его взгляд, тяжелый и влажный, скользил по Карине, словно поглаживая ее. Он был здесь хозяином по праву силы и желания.
Алекс, его лучший друг, сидел поодаль, на самом краю освещенного круга. Он был другим — более стройным, с вдумчивым, почти интеллигентным лицом, которое сейчас было омрачено тенью. Память о стерильном кабинете врача, о шуршании той роковой бумаги, которую он подписал, висела на нем тяжелым плащом. Слова «необходимость барьерной контрацепции» отдавались в висках навязчивым стуком. Он чувствовал себя не участником пира, а его заложником.
— Скучно, мальчики, — томно протянула Карина, ее голос был низким, с хрипотцой, заставляющим вздрагивать. — Разве ради моего дня рождения вы приплыли сюда, чтобы молчать?
Она поставила бокал и, не спеша, поднялась. Шифоновый халат шелестел, словно змеиная кожа. Ее взгляд скользнул с Марка на Алекса, и в ее глазах вспыхнул озорной, опасный огонек. Она знала о их скрытом соперничестве и намеревалась разжечь его в полную силу.
Первой жертвой ее игры стал Марк. Она подошла к нему, движения ее бедер были плавными, как покачивание яхты. Остановившись перед его креслом, она медленно, не отрывая взгляда, развязала пояс халата. Ткань беззвучно соскользнула с ее плеч, упав на палубу в шелковую лужу. Она стояла перед ним совершенно обнаженной, залитая лунным светом, вызывающе прекрасная.
Марк не заставил себя ждать. С рычанием, полным животной страсти, он потянул ее к себе, усадив на свои мощные бедра. Его губы грубо прижались к ее губам, его руки сразу же захватили ее грудь, большие пальцы раздражающе провели по соскам, заставляя их затвердеть. Карина ответила ему с такой же дикостью, впиваясь ногтями в его плечи, ее тело выгнулось, прижимаясь к нему. Она знала, что Алекс наблюдает, и это знание делало поцелуй в тысячу раз слаще.
Алекс смотрел, сжимая свой нетронутый бокал. Волна жгучей ревности подкатила к горлу. Он видел, как спина Карины напрягалась под ладонями Марка, слышал ее приглушенный стон. Он горел. Но мысль о диагнозе, о возможных последствиях, была как ледяной душ. Он был в ловушке: его тело требовало участия, а разум кричал об опасности.
Карина, почувствовав его взгляд, медленно оторвалась от Марка. Ее губы были распухшими от поцелуев, глаза блестели мокрым блеском. Она улыбнулась Алексу — нежно, почти жалостливо, и это было больнее, чем насмешка.
— А ты что молчишь, Алекс? Ревнуешь? — прошептала она, соскальзывая с колен Марка и подходя к нему.
— Да нет, Карина, просто… — его голос сорвался. Он не мог вымолвить это вслух, не мог осквернить эту прекрасную ночь своим «грязным» секретом.
Марк фыркнул, откинувшись на спинку кресла.
— Не обращай внимания, родная. Он сегодня весь в своих формулах и расчетах. Ботан, как есть.
Он произнес это с добродушным презрением, от которого у Алекса сжались кулаки.
Но Карину это только раззадорило. Ее природная развратность видела в этой сдержанности новый вызов, новую игру. Она наклонилась к Алексу, и ее грудь почти коснулась его губ.
— Никаких расчетов сегодня, — прошептала она ему прямо в ухо, и ее горячее дыхание заставило его весь сжаться в ожидании. — Только я… ты… и он.
Ее губы были совсем рядом от его. Алекс почувствовал, как земля уходит из-под ног. Он видел капли шампанского на ее нижней губе, видел темную бездну желания в ее глазах. И в этот момент он понял, что его тайна, возможно, станет сегодня главным участником их безумной ночи. Границей между ним и раем, в который он так отчаянно хотел войти.
Глава 2
Из скрытых динамиков лилась томная, ритмичная музыка, чей бит сливался с мерным постукиванием корпуса яхты о волны. Шикарная каюта с панорамными окнами, за которыми плескалась черная бездна моря, теперь казалась храмом порока. Центром его был огромный круглый ложе, застеленное черным бархатом.
Карина стояла перед ними, все так же обнаженная, ее кожа под мягким светом бра позолоченным мрамором. Ее глаза, темные и блестящие, как мокрый обсидиан, скользили по мужчинам, оценивая, взвешивая их желание. Она видела голодный огонь в глазах Марка и тлеющую, но скованную страсть во взгляде Алекса. Эта разница заводила ее больше всего.
— Кажется, вы оба слишком одеты для такого праздника, — заявила она, и в ее голосе прозвучала командирская сталь.
Она медленно подошла к Марку, который уже сбросил рубашку, обнажив торс, покрытый легким слоем пота. Его член, мощный и уверенный, как и он сам, уже напрягся в ожидании. Ее пальцы скользнули к его пояснице, и она ловко расстегнула пряжку ремня, затем молнию. Ткань тяжело сползла на пол. Затем она повернулась к Алексу. Он замер, как олень перед фарами. Ее прикосновения были такими же медленными и методичными, она снимала с него одежду, как обертку с дорогого подарка, обнажая его стройное, подтянутое тело. Его эрекция была не менее сильной, но он казался хрупким, уязвимым на фоне грубой силы Марка.
— Ложись, — приказала она Алексу, указывая на центр кровати.
Он повиновался, его спина прижалась к прохладному бархату. Карина окинула взглядом двух возбужденных мужчин, стоявших по обе стороны от ложа. Она была дирижером, а они — ее оркестром.
Она опустилась на колени между ними, ее тело изогнулось, как у кошки. Сначала она взяла в каждую руку по члену. Контраст был поразительным даже на ощупь. Член Марка был горячим, пульсирующим, с толстой, набухшей веной, грозившей взорваться. Член Алекса был таким же твердым, но более изящным, и кожа на нем казалась тоньше, нежнее. Она начала двигать руками в разном ритме: для Марка — мощные, уверенные движения, для Алекса — более медленные, чувственные, почти исследующие. Ее большие пальцы водили по чувствительным головкам, собирая капли влаги, смазывая. Стоны Марка были громкими, рычащими. Алекс же закусил губу, пытаясь подавить звуки, вырывавшиеся из его груди.
Затем она наклонилась. Ее губы, полные и мягкие, сомкнулись вокруг головки Марка. Она не спешила, играя с ним, заглатывая его понемногу, следя за тем, как его живот напрягается, а пальцы впиваются в бархатное покрывало. Ее язык совершал сложные, виртуозные движения, и было ясно, что она знает каждую его эрогенную зону.
В это же время она бросила взгляд на Алекса, который лежал у нее за спиной. Не нужно было слов. Марк, поняв ее немой приказ, грубо перевернул Карину, заставив ее встать на четвереньки, ее рот по-прежнему был занят им. Теперь ее упругие, идеальные ягодицы были подняты вверх, прямо к лицу Алекса. Он замер на мгновение, охваченный смесью стыда и невероятного возбуждения. Но желание было сильнее. Он приник к ней, его руки схватились за ее бедра, и его язык погрузился в ее влажную, тайную розетку.
Ощущения были оглушительными. Для Карины это был шквал: грубый, почти животный минет, который она сама же и устраивала Марку, и в то же время — нежный, настойчивый язык Алекса, ласкающий ее анус. Она застонала, и звук, глубокий и вибрирующий, заставил Марка двигаться активнее. Она металась между двумя источниками удовольствия, ее тело стало полем битвы, и она с наслаждением сдавалась на милость обоих победителей.
Но пиршество должно было продолжаться. Карина медленно отстранилась от Марка, оставив его член блестящим и пульсирующим от ее слюны. Она повернула голову к Алексу, ее губы были влажными и опухшими.
— Теперь твоя очередь, Алекс, — прошептала она, и ее глаза сияли обещанием.
Именно в этот момент чаша терпения Алекса переполнилась. Он замер, его лицо исказила гримаса мучительного стыда. Он потянулся к штанам, которые лежали на полу, и дрожащими пальцами достал из кармана маленькую квадратную упаковку. Яркий, кислотно-золотой презерватив. Звук, с которым он разрывал фольгу, прозвучал оглушительно громко, как выстрел, нарушив магию момента.
— Что это? — голос Карины был холодным, как лед.
Ее брови поползли вверх. Она видела смущение Алекса, но эта нарочитая, унизительная предосторожность казалась ей личным оскорблением.
Марк фыркнул: — О, господи, Алекс, серьезно? Опять твоя паранойя?
Алекс закрыл глаза на секунду, его пальцы сжимали тонкое латексное кольцо. Он чувствовал, как горит изнутри. Унижение и страх боролись в нем.
— Я… я не могу без него, — выдавил он, голос его был хриплым и сломанным. Он не мог поднять на нее взгляд.
— Не можешь? — Карина приподнялась на коленях, ее поза стала угрожающей. — Почему? Из-за меня?
— Нет! Это не в тебе дело… — он сглотнул ком в горле. Давление, гневный взгляд партнерши, насмешливый хохот Марка — все это сломало его. — Это я… У меня… мне врачи сказали. Есть проблема. ЗППП. Я подписал бумаги… Я обязан…
Он выпалил это одним духом, и в каюте воцарилась мертвая тишина. Даже музыка не могла заполнить эту пустоту.
Наконец Карина рассмеялась. Это был не веселый смех, а низкий, почти жестокий звук, полный черного юмора и внезапного просветления.
— Вот оно что! — воскликнула она. — Вот почему ты сегодня такой скованный! Мой бедный, больной мальчик.
Ее слова были острыми, как лезвие. Унизительными. Но в ее глазах не было отвращения. Там вспыхнул новый, еще более развратный интерес. Эта новость не испугала ее, а, наоборот, добавила перчинки. Она видела его боль, его стыд, и это делало его еще более желанным в ее глазах — сломленным, уязвимым, нуждающимся в ее милости.
— Ну что ж, — протянула она, и ее голос снова стал шелковым, но теперь в нем чувствовалась опасная игра. — Раз уж ты такой ответственный… Не будем нарушать правила.
Она кивком велела ему надеть презерватив. Его пальцы дрожали, когда он натягивал тонкую пленку на свой возбужденный член. Золотой латекс резко контрастировал с его бледной кожей, кричащим символом его изъяна.
И тогда Карина снова наклонилась. Но теперь ее движения были другими. Если с Марком она была дикой и страстной, то с Алексом она стала театральной, демонстративной. Она взяла его член в руку, обтянутый латексом, и посмотрела ему прямо в глаза. Затем ее губы сомкнулись на нем. Она сосала его с преувеличенным, почти насмешливым сладострастием, громко причмокивая, ее язык водил по кончику через тонкий барьер. Она делала ему минет, но это был акт не столько служения, сколько утверждения власти. Она показывала ему, что даже его болезнь, его стыд — все это становится частью ее игры, ее удовольствия. Для Алекса это была пытка и блаженство одновременно. Он чувствовал тепло ее рта, видел ее разгоряченное лицо, но холодная, чужая резина отделяла его от полного слияния.
Пока она занималась Алексом, Марк, не терпящий бездействия, подошел сзади. Он грубо раздвинул ее ягодицы, его пальцы смазали ее собственными соками, и без лишних церемоний, одним мощным движением, вошел в нее сзади. Карина громко вскрикнула, но не от боли, а от наслаждения, ее крик был приглушен членом Алекса у нее во рту.
Так они двигались несколько минут: Марк, яростно и глубоко входя в ее влажную плоть сзади, и Алекс, со сладострастным лицом, наблюдавший, как его обрезиненный член скользит между ее губ.
Затем Карина снова все изменила. Она оттолкнула Алекса и выскользнула из объятий Марка. — Теперь по-другому, — сказала она, ложась на спину и притягивая к себе Алекса. — Ты — в меня.
Алекс, все еще в презервативе, оказался между ее раздвинутых ног. Его тело дрожало от напряжения. Он вошел в нее, и бархатная теплота ее внутренностей, даже через латекс, заставила его закатить глаза. Но это было не все. Карина повернула голову к Марку, который стоял на коленях рядом с ее лицом.
— А ты… оставайся тут, — приказала она, и ее губы снова сомкнулись на члене Марка.
Теперь картина была завершена: Алекс, двигаясь внутри нее с отчаянной, почти злой страстью, пытаясь проткнуть своим телом стену стыда, которая отделяла его от Карины. И сама Карина, которая, подвывая от удовольствия, одновременно управляла ритмом его толчков и ассистировала Марку, чья мощная рука сжимала ее грудь, а его бедра непроизвольно двигались в такт ее губам.
Алекс трахал ее все жестче и жестче, как будто хотел стереть в порошок и презерватив, и свою болезнь, и все на свете. Он видел, как ее глаза закатываются от наслаждения, чувствовал, как ее ноги сжимаются на его пояснице. Он видел, как Марк, стоя на коленях над ее лицом, закинул голову и рычал, его кулак сжимался и разжимался в воздухе, готовясь к новой схватке.
Это был хаос. Это была геометрия разврата. И в центре этого урагана была Карина, абсолютная и всемогущая богиня, которая превратила чужой стыд в самый острый инструмент своего наслаждения.
Глава 3
Тишина в каюте была обманчивой. Ее заполняли прерывистое дыхание, влажный хлюпающий звук и едва уловимый шелест латекса. Казалось, сама атмосфера была заряжена до предела, готовая вспыхнуть от любой искры.
Карина лежала на спине, ее тело было покрыто тонкой пленкой пота, отсвечивавшей в мягком свете, как начищенная бронза. Ее грудь тяжело вздымалась, но в ее глазах не было усталости — лишь хищный, ненасытный блеск. Она наблюдала, как Марк и Алекс приходят в себя после предыдущего раунда. Марк, могучий и самоуверенный, уже снова был готов, его член гордо возвышался над мощными бедрами, словно никогда и не уставал. Алекс сидел, прислонившись к спинке кровати, его взгляд был отсутствующим, пальцы нервно перебирали край золотой упаковки от презерватива. Он был в нее влюблен, и каждый раз, когда ему приходилось надевать эту проклятую резинку, в его душе что-то надрывалось.
Но Карине было не до его терзаний. Ее ум, острый и изобретательный, уже выстраивал новый, самый пикантный акт их ночи. Идея двойного проникновения, того, чтобы быть заполненной ими обоими одновременно, доведя ситуацию с диагнозом Алекса до своего логического и развратного апогея, заставляла ее кровь бежать быстрее.
— Марк, — ее голос прозвучал хрипло и властно. — Ложись.
Марк послушно опустился на центр кровати, его тело утонуло в мягких складках простыни. Он смотрел на Карину с ожиданием хищника, знающего, что добыча сама идет в пасть.
Карина медленно поднялась. Ее движения были плавными, но полными скрытой силы. Она была как пантера, готовящаяся к прыжку. Она подошла к Марку, ее взгляд скользнул по его возбужденному члену, а затем перевелся на Алекса.
— А ты, Алекс, смотри и учись, как нужно слушаться, — бросила она мужчине через плечо, и ее губы тронула насмешливая улыбка.
Она пристроилась над Марком на коленях, ее руки легли на его мускулистую грудь для опоры. Она была лицом к нему, ее взгляд был теперь прикован к Алексу, который сидел рядом, и в его глазах читалась смесь желания и предвкушения. Медленно, с театральной неспешностью, она опустилась на член Марка. Но не туда, куда он ожидал.
Она направила его к своему анальному отверстию. Марк ахнул от неожиданности, его руки инстинктивно впились в ее бедра. Он привык к ее вагине, к ее влажной, гостеприимной тесноте. Анус был другой территорией — более тугой, запретной, требовавшей подготовки и доверия, которые Карина сейчас демонстративно ему дарила.
— Расслабься, красавчик, — прошептала она, ощущая, как его напряжение передается ей. — Это тебе не сантехническая труба.
Она опускалась медленно, миллиметр за миллиметром, преодолевая сопротивление собственного тела. Ее лицо исказила гримаса концентрации и боли, смешанной с удовольствием. Она чувствовала, как он растягивает ее, заполняет, входит в самую ее глубину. Когда он вошел полностью, она замерла, ее голова запрокинулась, из горла вырвался долгий, стонущий выдох. Она сидела на нем, как на троне, ощущая каждую пульсацию его члена внутри своего тела.
Алекс смотрел, завороженный. Он видел, как мышцы ее спины напрягаются, как ее ягодицы обхватывают основание члена Марка. Он видел выражение блаженства на лице друга. И его собственное возбуждение вскоре стало нестерпимым. Его рука потянулась к своему члену, и он начал надрачивать его, грубо, почти с яростью, не в силах оторвать взгляд от этого зрелища.
Карина, почувствовав, что тело адаптировалось, начала двигаться. Сначала едва заметно, просто покачивая бедрами, привыкая к новым, более острым ощущениям. Затем ее движения стали увереннее. Она поднималась почти до конца и снова опускалась, ее танец был медленным, чувственным, но не лишенным животной силы. Звук, который издавало ее тело, был приглушенным, влажным, непохожим ни на что.
И тогда ее взгляд, тяжелый и полный обещаний, упал на Алекса. Он все еще дрочил, его глаза были прикованы к месту, где тела любовников соединялись.
— Хватит играть с собой, — сказала она, и в ее голосе снова зазвучала сталь. — У меня для тебя есть работа получше.
Она наклонилась вперед, опершись руками о грудь Марка, изменив угол наклона. Ее грудь свисала, соски задевали кожу Марка. Она оказалась прямо перед лицом Алекса.
— Сейчас ты будешь у меня во рту, — прошептала она. — И не смей отвлекаться.
Алекс, пойманный врасплох, замер. Его член, твердый и готовый, был в сантиметре от ее губ. Карина, не прекращая ритмичных движений на члене Марка, широко открыла рот и взяла Алекса внутрь.
Ощущение было сюрреалистичным. Сзади, в ее самом узком и запретном месте, ее заполнял Марк, его мощные толчки заставляли все ее тело двигаться вперед-назад. Спереди, ее рот был занят Алексом, и ее голова двигалась в том же ритме, что и бедра. Она была полностью занята, разорвана между двумя мужчинами, между двумя типами проникновения. Она чувствовала гладкий латекс Алекса на языке и живую, горячую плоть Марка в своей глубине. Этот контраст сводил ее с ума. Она сосала Алекса с яростной страстью, ее губы и язык работали без устали, в то время как ее анальный сфинктер сжимался вокруг Марка, отвечая на каждый его толчок.
Марк, чувствуя ее дикие сокращения, застонал и ускорился. Его руки, державшие ее за бедра, стали направляющими, он помогал ей двигаться, вгоняя себя в нее все глубже и резче. Он смотрел на ее спину, на то, как работают ее мышцы, и видел, как ее голова движется на члене Алекса. Зрелище было настолько возбуждающим, что он чувствовал, как подходит к краю.
Но Карина снова была начеку. Она почувствовала, как тело Марка напряглось, и поняла, что он близок. Она не хотела, чтобы это закончилось так скоро. Не сейчас. Не до главного акта.
Она медленно, с невероятным усилием воли, поднялась с его члена. Ощущение пустоты было почти болезненным. Она отпустила изо рта Алекса, оставив его стонать от разочарования.
— Нет, — сказала она, тяжело дыша. Ее голос был хриплым от напряжения. — Еще рано. Теперь… теперь я хочу вас обоих. Вместе.
Она перевернулась, усевшись на колени, теперь спиной к Марку. Она взяла его руку и направила его член снова к своему анусу. Он вошел легче теперь, влажный и готовый. Она опустилась на него, приняв его полностью. Затем она посмотрела на Алекса, ее глаза горели огнем вызова.
— А теперь ты. Войди в меня. Спереди.
Алекс понял. Его сердце заколотилось. Двойное проникновение. Та самая фантазия, о которой он читал, но никогда не думал, что станет ее участником, да еще и в таких обстоятельствах. Он встал на колени перед ней. Его руки дрожали, когда он взял себя за основание и направил свой член, все еще в презервативе, к ее вагине. Он вошел в нее легко, ее влага, смешанная с его лубрикантом, помогла ему. И вот они оказались там.
Карина оказалась зажатой между ними. Марк — сзади, в ее анусе, его грубая, необузданная плоть. Алекс — спереди, в ее вагине, его член, облаченный в латекс, скользил внутри нее. Она была заполнена ими обоими до предела. Каждый миллиметр ее внутреннего пространства был занят. Она чувствовала каждую пульсацию, каждое движение, каждый толчок. Она была центром вселенной, вокруг которой вращались два солнца.
Она издала звук, нечеловеческий, что-то среднее между стоном, рыданием и смехом. Ее тело затряслось. Она была одновременно и невероятно сильной, и абсолютно беспомощной. Она контролировала их, диктовала правила, но сейчас ее собственное тело вышло из-под контроля, захваченное шквалом ощущений.
Марк и Алекс начали двигаться. Сначала несогласованно, мешая друг другу. Но потом, ведомые ее стонами и ритмом ее тела, они нашли свою синхронность. Когда Марк входил в нее сзади, он толкал ее вперед, навстречу Алексу. Когда Алекс входил в нее спереди, он отдавливал ее назад, навстречу Марку. Они использовали ее как живой поршень в этой развратной машине.
Карина не могла больше думать. Ее сознание плавилось. Она чувствовала только это — двойное заполнение, двойную боль, двойное удовольствие, контраст между «голой» и «одетой» плотью внутри нее. Ее ногти впились в плечи Алекса, ее голова была запрокинута на грудь Марка. Она кричала, без стыда, без ума, отдаваясь этому моменту полностью.
Это не могло длиться долго. Напряжение было слишком сильным. Марк, не в силах больше сдерживаться, зарычал и, сделав несколько последних, мощных толчков, излился глубоко в ее анус. Его оргазм спровоцировал Карину. Ее тело сжалось в судорогах бесконечного удовольствия, ее внутренние мышцы сжали оба члена одновременно, выжимая из себя волну за волной. Это, в свою очередь, стало концом для Алекса. Он, чувствуя, как ее тело бьется в конвульсиях вокруг него, с криком достиг пика, его семя, сдерживаемое латексом, выплеснулась в презерватив.
Наступила тишина, нарушаемая только тяжелым, хриплым дыханием. Марк первым вышел из нее и, без сил, отвалился на спину, его тело было покрыто потом, лицо выражало животное удовлетворение. Он был пуст и счастлив.
Карина и Алекс оставались соединенными еще несколько секунд, пока ее внутренние спазмы не утихли. Затем он медленно, почти с нежностью, вышел из нее. Презерватив на нем был наполнен и туго натянут. Символ его вынужденной осторожности, его клейма.
Карина, дрожа, опустилась на матрас между ними. Ее тело было одним большим чувствительным нервом. Но ее ум уже прояснялся. Она посмотрела на Алекса. Он лежал с закрытыми глазами, его лицо было искажено странной гримасой — не просто удовольствия, а чего-то более сложного. И ей снова захотелось стереть эту тень с его лица, доказать ему, что его «проклятие» — это всего лишь еще одна игра.
Она перекатилась к нему. Ее рука легла на его бедро. Он открыл глаза и посмотрел на нее с вопросом.
— Ты думал, все кончено? — прошептала она, и в ее голосе снова зазвучали знакомые нотки соблазна. Ее пальцы скользнули вниз, к его члену. Он был все еще в презервативе, влажном и липким. Она медленно сняла его, выбросила в сторону и взяла его в руку. Он снова начал наполняться кровью, уставший, но все еще отзывчивый на ее прикосновения.
— Марк только что был там, — ее губы приблизились к уху Алекса. — А теперь твоя очередь. Я хочу почувствовать тебя там. Только тебя.
Алекс не верил своим ушам. После всего этого… анальный секс? С ней? Сейчас? Но протест застрял у него в горле, задавленный волной нового, безумного желания. Он кивнул, не в силах вымолвить ни слова.
Карина встала на четвереньки, подставив ему свою попку, все еще растянутую и влажную от Марка. Она посмотрела на него через плечо.
— Не бойся, — сказала она. — И не забудь свой пропуск.
Алекс, с новым, свежим презервативом в дрожащих пальцах, выполнил ритуал. Теперь это было не просто правило, а часть их странного, извращенного церемониала. Он подошел к ней сзади, его руки легли на ее округлые бедра. Он вошел в нее медленно, чувствуя, как ее тело, уже знакомое с этим вторжением, принимает его. Ощущение было иным, чем в вагине — более тесным, более запретным. И тот факт, что он шел по следам Марка, но делал это в латексе, наполнял его действия странным смыслом. Он был не первым, но он был единственным, кто был с ней так — защищенным, отстраненным, но от этого не менее страстным.
Он начал двигаться, и Карина снова застонала, но на этот раз ее стоны были тихие, усталые. Это был не яростный финал, а долгий, глубокий путь, посвященный только ему. Он трахал ее в зад с нежностью, на которую был способен, чувствуя, как последние остатки напряжения покидают ее тело. Он был ее утешителем и ее палачом, ее наказанием и ее наградой. И в этом последнем акте ночи, в этом анальном танце при свете восходящей луны, они, наконец, нашли свое странное, изломанное равновесие.
Глава 4
Ночь перешагнула свой пик, и в щель между шторами каюты пробивалась первая, жидкая синева рассвета. Она не несла с собой прохлады; воздух по-прежнему был тяжелым и спертым, насыщенным густыми, терпкими ароматами их многочасовой оргии — секса, пота, дорогого парфюма и чего-то еще, острого и животного, что не поддавалось определению. Казалось, сам воздух пропитался их страстью и теперь неохотно расставался с ней.
Троица лежала в беспорядке на помятой, влажной от тел и других жидкостей простыне. Марк спал сном праведника, его мощная грудная клетка мерно поднималась и опускалась, лицо выражало блаженную усталость. Алекс лежал на спине, уставившись в потолок закопченными глазами. Физическое удовлетворение в нем боролось с душевной опустошенностью. Он чувствовал себя и сосудом, из которого выплеснули все до капли, и актером, сыгравшим не свою роль.
Карина же не спала. Ее тело было истощено, каждая мышца отзывалась легкой болью, а между ног пылал настоящий пожар. Но ее ум, всегда ищущий новых граней, не успокаивался. Яркая, почти безумная энергия все еще пульсировала в ней. Она наблюдала за рассветом, за тем, как синева за окном медленно вытесняет желтый свет ламп, и ей вдруг захотелось последнего аккорда. Нежного, почти интимного, но при этом сохраняющего ту пикантную иерархию, что установилась между ними.
Она медленно поднялась с кровати, ее тело было гибким, несмотря на усталость. Она подошла к высокому табурету из полированного темного дерева, стоявшему у туалетного столика. Он был жестким, холодным, функциональным — полной противоположностью мягкой, гостеприимной кровати. Именно это ей и было нужно.
Она села на него, поставив босые ноги на перекладины. Ее спина была прямой, поза — почти королевской, несмотря на полную наготу. Она повернула табурет так, чтобы сидеть лицом к кровати, к спящему Марку и бодрствующему Алексу.
— Алекс, — ее голос прозвучал хрипло, но властно, заставляя его вздрогнуть. — Разбуди его.
Алекс послушно дотронулся до плеча Марка. Тот пробормотал что-то невнятное, но глаза его открылись. Они были мутными от сна, но, уставившись на Карину, сидящую на табурете, как на пьедестале, мгновенно прояснились. В них вспыхнул знакомый огонь.
— Шоу еще не закончилось? — прохрипел он, с трудом приподнимаясь на локте.
— Заключительный номер, — ответила Карина, и ее губы тронула усталая, но довольная улыбка. — Марк, подойди ко мне.
Марк, не раздумывая, сполз с кровати. Его тело, могучее и покрытое легкой испариной, подошло к ней сзади. Его руки легли на ее обнаженные плечи, а затем скользнули вниз, к ее груди. Он был уже возбужден, его член упруго упирался в ее поясницу.
— Ты знаешь, что делать, — прошептала Карина, слегка откинувшись назад и предлагая ему себя.
Марк знал. Он направил свой член к ее вагине, все еще влажной и воспаленной от всех предыдущих проникновений. Он вошел в нее с привычной, почти грубой легкостью, и Карина вскрикнула от этого знакомого, почти болезненного ощущения заполненности. Его руки обхватили ее талию, и он начал двигаться, его бедра ритмично бились о ее ягодицы. Табурет поскрипывал под их объединенным весом, добавляя к какофонии их стонов новый, механический звук.
Но на этот раз Карина не собиралась просто принимать. Ее взгляд упал на Алекса, который все еще сидел на кровати, наблюдая за ними с тем же сложным выражением тоски и желания. Он был снова возбужден, его член стоял колом, но в его позе читалась обреченность — он снова был лишним, снова был тем, кому нужна «резинка».
Карина протянула к нему руку.
— Иди сюда.
Алекс, словно загипнотизированный, подошел. Он встал перед ней, так близко, что его член почти касался ее губ.
— Я позабочусь о тебе, — сказала она, и в ее голосе впервые за всю ночь прозвучала не власть, а нечто похожее на нежность. — По-настоящему.
Ее пальцы обхватили его член. Впервые за эту ночь — без презерватива. Кожа к коже. Она чувствовала, как он вздрагивает от этого простого, прямого прикосновения. Ее ладонь была горячей, знающей. Она начала дрочить ему, ее движения были медленными, ритмичными, идеально синхронизированными с толчками Марка сзади.
Алекс застонал, его голова запрокинулась. Ощущение было настолько сильным, таким чистым после всего этого латекса, что слезы выступили у него на глазах. Он смотрел на Карину, на ее полузакрытые глаза, на ее губы, приоткрытые в беззвучном стоне, и чувствовал блаженство. Она, принимая в себя Марка, одновременно ласкала его, делая его частью этого акта, не отстраняя, а включая самым интимным образом.
Карина сама была на грани. Ощущения накладывались одно на другое: грубые, влажные толчки Марка глубоко внутри нее и бархатистая, живая плоть Алекса в ее руке. Она контролировала их обоих, но и сама была на грани потери контроля. Она ускорила движения руки на Алексе, синхронизируя их с ритмом Марка.
— Я близко… — прохрипел Марк, его пальцы впились в ее бедра.
— И я… — простонал Алекс, его тело напряглось.
Карина кивнула, едва сумев проговорить.
— Марк… на меня. Между ягодиц. Алекс… я помогу тебе. На грудь. Сделай это.
Это была последняя команда. Финал, который она для них придумала.
Марк, с глухим рыком, выскользнул из нее и, прижавшись к ее спине, залил горячими струями ее поясницу и щель между ее ягодиц. В тот же миг Карина, чувствуя, как тело Алекса содрогается в предвкушении, направила его член на свою грудь. Ее рука работала быстро, уверенно, помогая ему, направляя его. С криком, в котором выплеснулись все его переживания этой ночи, Алекс извергся на ее кожу. Густые, теплые капли семени упали на ее упругую грудь, растеклись по коже, запачкали ее сосок.
Наступила тишина, нарушаемая только тяжелым, прерывистым дыханием. Карина сидела на табурете, ее спина и ягодицы были покрыты семенем Марка, а грудь — семенем Алекса. Она была помечена ими обоими, но по-разному. Как финальный, материальный итог их безумной ночи.
И тогда Карина рассмеялась. Это был не тот ее властный, вызывающий смех, а светлый, почти счастливый. Она смотрела на свое тело, на эти два разных «дара», и смеялась, качая головой.
— Вот и все, — выдохнула она. — Шоу окончено.
Она слезла с табурета, ее движения были немного неуверенными. Она взяла с туалетного столика мягкое махровое полотенце и, не смывая сперму Марка со спины, аккуратно, почти бережно вытерла им свою грудь, счищая с кожи семя Алекса. Затем она взяла влажную салфетку и подошла к Алексу. Он все еще стоял, опустошенный и потрясенный.
— Подними руки, — мягко сказала она.
Он послушно поднял. И тогда Карина, с той же нежностью, с какой мать вытирает ребенка, взяла его мягкий, все еще влажный член в свою руку и тщательно протерла его салфеткой. Ее прикосновение было гигиеничным, но в нем не было отвращения или брезгливости. Это был акт заботы. Очищения. Символическое снятие всех условностей и запретов, что висели на нем всю ночь.
Алекс смотрел на нее, и его глаза наполнялись странной благодарностью. В этом простом жесте было больше близости, чем во всем предыдущем сексе.
Затем Карина повернулась к Марку, который с самодовольным видом наблюдал за сценой.
— А ты, — сказала она, бросив ему влажную салфетку, — сам справляйся. Ты и так сегодня слишком много получил.
Марк только усмехнулся и лениво начал вытираться.
Карина протянула руки обоим.
— А теперь, мальчики, — сказала она, и в ее голосе звучала усталая нежность, — пошли в душ. Я пахну вами обоими, и мне это начинает нравиться до одури.
Они послушно пошли за ней, два совершенно разных мужчины, связанные теперь не только дружбой и соперничеством, но и этой безумной, развратной, но по-своему очищающей ночью. Они вошли в просторную душевую кабину из мрамора, и теплые струи воды омыли их тела, смывая пот, сперму и следы страсти. Но то странное, новое чувство понимания и принятия, что родилось между ними в последние минуты, осталось. Они стояли под водой все втроем, молчаливые, уставшие и по-странному счастливые. Яхта мягко покачивалась на волнах, унося их в новый день.
Прислано Liradon5
stomakhin93@bk.ru
